Каждый раз, когда кажется, что стул под режимом начинает качаться или просто обнадеживающе скрипеть, новый импульс получает обсуждение «списка Путина» - тех, кого после обрушения режима будут судить, подвергать люстрации, а может, и просто вешать на фонарях: кто знает, какой оборот примет история?

Очередной поворот в теме ответственности за происходящее в России появился после довольно частного эпизода. Один из участников форума Свободной России в Литве Марат Гельман энергично и эмоционально запротестовал против включения в пресловутый список Олега Кашина. А потом Александр Морозов написал о том, что сама идея списка Путина кажется ему более-менее здравой, но конкретный список, гуляющий по сети, представляется ему бестолковым: критерий внесения в него грешит психологической окрашенностью и критериально мало обоснован.

( Read more...Collapse )

Плюс, жирный такой, очевидный и как бы беспроигрышный - выпустили человека из узилища. Плюс, скажем так, гуманистический. Автор формулы о слезинке ребёнка может взять с полки пирожок.

И рядом почти такой же: прецедент - а целку-то товарищу полковнику сломали, штопать долго будет. 

Третий плюс, конечно, поменьше, но все равно размашистый: буря и натиск из предыдущего абзаца вызвал общественное общечеловеческое негодование ранее невиданного тембра, которое проявило то, что подразумевалось, но измерению не подлежало. Ментов у нас ненавидят люто, до головокружения, готовы их подозревать даже когда они вслед за партией и правительством повторяют таблицу умножения. Или бутылку шампанского в фольге покупают в гастрономе на Новой год. Все, гады, врут. Знаем эту бутылку. И попутно подтверждается, что сообщество гадов (если нас много, мы ломим, гнутся представители крапивного семени) - в общем, все чиновники без разбора, вся эта блядская клоака. И если бы протест нарастал, а силы прибывали в ритме наводнения, то зрение становилось бы все более острым, суровым, крупнозернистым с кровавыми мальчиками в глазах: жажда крови, как известно, приходит во время еды.

Уже понятно, как всё когда-нибудь будет: начнётся с подозрения в той или иной детали, а кончится требованием казней египетских всех по списку телефонного справочника Кремля, Думы, Торгово-промышленной палаты, да и вообще всех, кто хоть раз смотрел на мир из окна персонального автомобиля.

Читать далее mberg.net/plusi_i_minusi/

Разжать волчий капкан чугунных челюстей и заставить русскую репрессивную систему выплюнуть пятого-помятого, может только страх аннигиляции.
Тем более, имеем смысл подумать, что же было необходимо, дабы пизда-с-зубами расслабилась на миг.
Надо не быть чеченцем, как Оюб Титиев.
Не быть украинцем, как Сенцов.
Не быть политически озабоченным, как Леонид Волков.
Не быть анонимом и не заступаться за женщину, как Мохнаткин.
Не быть Чацким на балу и чуждым журналистскому сообществу, которое сквозь магический кристалл чужой судьбы способно прозревать свою. Даже если вы -пропагандон, и видите белый свет в копеечку.
Быть трогательным и не суровым, таким, кому помогать легко и приятно.
Быть не забуревшим от гонораров фрилансером, которого не берут в штат, не смотря на все его расследования (теперь возьмут), и понуждают делать самую чёрную опасную работу, на которую штатный работник не согласится никогда, так как хочет жить, чувствовать, свершать открытия.
Попасть в резонанс, когда вступаясь за другого, защищаешь свою перспективу, то бишь поставить на зеро, которое просто никогда не выпадает ни при каком повороте сюжета, а тут вот.
Стать каплей, что долбит камень как дятел, не силой, а частым падением, но при этом оказаться последней, чего просто нельзя предвидеть.
А что можно?
Да то, что как только челюсти разжались, так желание вписываться не за своих и себя тут же пропало, как эрекция после коитуса.
Все же уже произошло? Поэтому будем праздновать, как во время долгих зимних каникул в болотном деле. Ведь переговоры с мэрией по поводу завтрашний акции зашли в тупик. Поэтому наше предложение: завтра не протестовать, а немного выпить.
Ведь мы не водопроводчики, не велосипедисты, не пожарные, а журналисты, а журналиста уже выпустили, и мы так победили.

Вчера снимал на бостонском гей-параде и уже который раз заметил, как лицо занавешивается улыбкой в преддверии снимка. Казалось бы, понятно. Улыбка - реверанс, знак вежливости и уважения, сигнализирующий о вхождении в роль, которая защищена церемониалом. Запрос о перемирии. Но не только. Я давно хотел написать, что улыбка (и смех) совсем не симптом радости и счастья. Тогда бы она нам не нравилась с такой легкостью. Нам проще сочувствовать горю, чем разделять чужую радость. Улыбка сигнализирует о смущении и неловкости. Насмешка над собой и признание своей слабости. И если расшифровывать улыбку именно так, то становится понятнее, почему мы с удовольствием воспринимаем чужую улыбку. Во всех культурах преодоление гордости и самомнения (а что противостоит самомнению, как ни смущение и неуверенность) почитается правильным.
Да, в улыбке может быть порция радости, но - от преодоления гордыни. Радуешься самоумалению. И отдыхаешь от позы, принимая другую. И, конечно, защищенность, потому улыбающийся прячется за улыбку как собака, что переворачивается на спину перед более сильным соперником и показывает незащищённый живот в качестве просьбы о пощаде. Лучшая защита, придуманная культурой общения. И этот тот случай, когда сексуальная ориентация, социальное положение, политические взгляды, национальность и конфессия почти не имеют значения. Смущённая улыбка - это универсальный пароль, обеспечивающий ту презумпцию доброжелательности, на которую способен ее адресат. Да, есть улыбка высокомерия и презрения, издевательская и наглая, но даже в этом случае можно заметить, что наглость, высокомерие и насмешка - это контрабанда, которая въезжает на загривке смущения в рай.
Потому русским улыбка даётся подчас с таким трудом, когда ты изображаешь статую Командора в бане, не до смеха.
http://mberg.net/rasplitsya_v_ulibke/

Каждый раз, когда государство и его пристяжные дают повод громко их ненавидеть, мы сталкиваемся с трафаретом. Ненависть бьется, как в тесной печурке Лазо, и не находит выхода. Ощущающий ее очень быстро понимает, что в социокультурном измерении его жизни для ненависти нет выхода. У ненависти к власти и русскому государству нет путей доставки, не проложены рельсы, нет институционального применения, в нашем социуме для ненависти нужна специальная аудитория, оркестр и дирижёр, а они все получают зарплату на службе государства, которое только за собой оставляет право на ненависть и насилие и держится за эти прерогативы с помощью узорной уздечки культуры.
Потому негодование от темперированной беззастенчивой несправедливости (а это наиболее распространённый вид ненависти) буквально на глазах гаснет в нашей душе, так как без пространства для формализации у этого психологического состояния жизнь коротка, как у мотылька. Но этого мало, негодование, только зародившись, начинает ощущать давление и активное вытеснение его со стороны культурных стереотипов, главным из которых является разрешенный вариант истолкования христианских правил, приспособленных для того, чтобы насилие и ненависть могли распространяться исключительно по доверенности государства. А без этой доверенности опознаются как ошибочные, эмоционально перегруженные, некорректные. И нос мгновенно упирается в шлагбаум с повешенным от предусмотрительных властей объявлением: ненависть - саморазрушительна, только бобро победит зло.
Двухходовая комбинация от социальных и культурных инстанций - и пережитый припадок негодования уходит в песок, наподобие прерванного полового акта. Не мылься - мыться не будешь.
То, что эта ситуация с обузданием ненависти и протеста против бесчинства власти рукотворна, демонстрирует хотя бы сравнение с куда более легитимным процессом формализации ненависти в других социокультурных пространствах, в том числе с христианской (но не православной) подоплёкой. Пространство для выражения социального негодования предоставляет там выход для ненависти в виде протестов и других вполне институализированных способов канализации групповой ненависти. И для частной, в свой черед. Возможность застрелить нарушившего пределы твоего личного пространства - важная потенциальная возможность для формализации негодования. И христианская система правил позволяет это делать, перелицовывая архаическое чувство мести в чувство справедливости. Переименование расколдовывает возможность использования ненависти по назначению. А разработанная социальная институциональность позволяет социальному негодованию жить долго, перспективно перераспределяя акценты в рамках демонстраций, забастовок, выборов и других приёмов долговременного хранения и применения ненависти по назначению.

Читать далее http://mberg.net/russkoe_bobro_pobezdaushee_zlo/

Обсуждение скандала в «Коммерсанте» двумя бывшими его главными редакторами, предпочитавшими, понятное дело, говорить больше о себе, позволило мне вспомнить, как я тоже первый раз получил премию «Коммерсанта». Тоже – потому, что уволенные журналисты сначала получили такую же премию, а потом были выведены за штат. Было это более четверти века назад и имело трагикомическую, если не анекдотическую подоплёку.
В ту осень у меня гостили друзья из Германии, мы крепко выпили за ужином, устали от бурного обмена словами и разбрелись по комнатам, и тут раздается звонок от «Коммерсанта», и мне заказывают к утру статью на смерть Лотмана. Гостившую у нас пару мы разместили в большой комнате с библиотекой, они уже выключили свет, будить их было неловко. Интернета, по сути, ещё не было, уточнить что-либо было невозможно, голова после литры выпитой плавно покачивалась на волне моей памяти, поэтому писал я, как говорится, между строк, а утром отвёз текст (или дискету, уже не помню) кому-то из питерской редакции.
Я начал сотрудничать с «Коммерсантом» по той же примерно причине, что и другие: только новые газеты и журналы могли платить, и интеллектуалы, потерявшие возможность кормить семью на университетскую зарплату, пошли в журналисты, что журналистике пошло на пользу. Я, правда, заходил с другого конца, у меня не было никакой тёплой позиции в университете или Союзе писателей, я был представителем недавнего андеграунда, издававшим тогда некоммерческий журнал и искавшим возможность, где заработать.
И мне определенное время нравилось публиковаться в «Коммерсанте», разочарование пришло позднее, а получило формализацию уже в Америке, когда я стал регулярно читать американские и английские газеты, и понял, что «Коммерсант» совсем не похож на них, хотя позиционировал себя именно, как единственное русское издание, продолжающее традицию мировой журналистики.

Читать далее http://mberg.net/predvaritelniy_nekrolog/

Ценность эстетических пристрастий в том, что они как бы неоспоримы. Мне не нравится, говорим мы, и оспорить это непросто. Это как ребёнок с едой, когда он даёт бой родителям, напирая на свой вкус. Попробуй возрази: ведь он не говорит, что это плохо, просто не нравится.

Зато какой простор для того, чтобы дистанцироваться от всего, что претит, что унижает, что не возвышает, пусть и по разным причинам. Мне не нравится, я не смотрел ни одной серии, меня от этого тошнит: и сразу выстраивается диспозиция: с одной стороны рабы массовых предпочтений, с другой - я (и немногие рядом, чей вкус не массовый, но штучный).

Однако по отношению к феномену популярности доступно не только дихотомия: нравится - не нравится, хорошо - плохо, глупо - умно. Куда занимательнее другое: а почему та же «Игра престолов» (или любое другое явление попкультуры) столь популярно? О каких предпочтениях и тенденциях современного общества это свидетельствует? В чем причина успеха, которого желают достичь и другие конкуренты на сцене массового искусства, но не у всех выходит?

( Read more...Collapse )

Ходорковский обращается к русской интеллигенции, как кот Леопольд, с призывом жить дружно. Возьмёмся за руки, друзья, давайте дружить против Путина коварного, чтоб не пропасть. На первый взгляд, это наивность. Олигарх-сиделец не понимает, что по мере того, как путинский режим будет шататься, число ссор между его потенциальными оппонентами будет нарастать. Сами эти ссоры и есть наиболее точный симптом потери былого равновесия путинской паховой грыжи на веревочке. И среди этих воображаемых друзей Окуджавы ни одна возможность размежевания пропущена не будет.
Почему? Потому что спорят и ссорятся ни на жизнь, а на смерть не из-за журналистской репутации Доренко или из-за затруднительности выбора между навальнинской Соболь и народофронтовой Нютой с апострофом в виде Митрохина. Это лишь повод, упустить который нельзя.
Потому что это реальная возможность защитить не телекиллера или благотворителя на господдержке, а себя. Только о себе думают те, кто ломают копья и рвут давние приятельские связи, не умея услышать мудрого Ходора, призывающего к единению.
Потому что в том времени, о котором все думают, не будет никакой коллективной ответственности, каждый будет отвечать за себя. И как только земля в очередной раз качнется под ногами у путинского колосса на глиняных ногах, как тут же возникает необходимость подготовить себя и свою репутацию к великому перелому, к великой постпутинской чистке, когда каждый сам будет оправдываться за то, что делал при Пупкине.
Понятны мотивы тех, кто делает вид, что защищает Доренко и Федермессер, они используют их как воображаемую линию горизонта: те, кто ещё здесь, и те, кто уже там. И они стелят соломку в несколько слоёв, чтобы проговорить начерно шёпотом то, что будут талдычить потом: что не власти преступной служили по малодушию и корыстолюбию, а делали свои малые (но великие) дела по помощи людям, которые ценнее любых революций и потрясений.
И, понятное дело, впадают в ужас от тех жестоких упреков, которые приходится выслушивать по поводу той же Нюты, как раньше той же Лизы или той же очаровательной Чулпан. Ибо если этих святых на почве государственной благотворительности мешают с последним говном, то что будет с нами, простыми гуманитариями на службе обстоятельств.
Похожая мотивация и у тех, кто Нюту, Нюру и Лизу выводят на чистую воду, доказывая с картами в руках их стыдливо камуфлируемый конформизм. Это тот же повод использовать воображаемую линию горизонта, дабы доказать себе, другим и будущему, что они оппозиционеры с первого съезда РСДРП в городе Минске, что они всю путинскую эпоху с кинжалом в зубах ждали звука пионерского горна, дабы пойти в атаку на Кремль, что их непримиримость и максимализм - просто такая черта характера: не терпим соглашательства, так как такими были всегда и везде.
Но и их металл в голосе потому, как им тоже есть что облагораживать, высветлять и оттенять. Потому что они тоже боятся вопросов: а что вы, собственно говоря, делали до октября семнадцатого? А не зарабатывали ли вы копеечку на взаимовыгодной дружбе с тем или иным олигархом, а нет ли вот в этом архиве бумажки, которая подтвердит ваше далекое от идеального поведение в незапамятные времена первоначального накопления капиталов и залоговых аукционов? Может, и вы занимались информационной поддержкой бенефициаров приватизации, и дабы это спрятать под сукно, сейчас обнажаете кинжал непримиримой пунктуальности в мелочах? Или просто делите портфели временного правительства Керенского в Мытищах?
Понимает ли это собиратель оппозиционных земель русских Ходор, мудрый и могучий, что ты гонишь стаи тучей, или нет? Конечно, можно предположить, как мы это сделали пару абзацев назад, что он наивен и не понимает, что уже сегодня вся оппозиционная рать играет за себя, причём с прищуром на будущее? А ведь у нас есть возможность отказать ему в наивности и предположить, что и ему совсем не по нраву категоричность и непримиримость к пробелам в репутации. Потому что и ему ничто человеческое не чуждо, а раз так, то даже столь огромной туче не хочется, чтобы ее почем зря тыкали разными громоотводами, проверяя на вшивость.
Так что Доренко может спать спокойно, его репутация никого особенно не волнует, он используется как дуэльный барьер, позволяющий отделить своё добро от зла конформизма уже сейчас, пока революционный караул не устал окончательно и не пришла пора держать ответ за то, что кормил семью, батрача на кремлёвского горца.
Так что эти ссоры в родной нашей среде - возможно, самое лучшее, что есть сегодня: это доказательство от противного, что качается, качается стул под свинцовой кремлевской жопой. И пусть сама она ещё не слышит запах паленого (а она слышит, верхним чутьём чует), но море оппозиции волнуется не случайно. Море волнуется - раз, море волнуется - два. И скоро пойдут искать того, кто не спрятался.

Если посмотреть на новенького на происходящее в России, то может показаться, что здесь зло с добром битву ведет, а что такое добро и зло - и без очков понятно. Захватила некая корпорация власть и с помощью демагогии заставляет поддерживать себя политически наивных и плохо образованных, в то время как пристойно образованные по мере сил противостоят альянсу демагогии и невинности, но поделать ничего не могут, ибо в традиционном меньшинстве, только ждать.
Эта животворящая схема настолько популярна, обе команды ею вполне, кажется, довольны, разве что в объяснении происходящего по вполне естественным причинам предпочитают силами света именовать себя, а тьмой – оппонента. Но если вы не окончательный фрэшмен, то вам трудно не разглядеть некоторое противоречие, а именно: достаточно частое проявление неожиданного на первый взгляд феномена, когда тот или иной член команды света, приходящего с Запада, на словах запальчиво против тьмы во всех ее проявлениях (и уж точно, против перегибов тьмы на местах), а на деле имеет от тьмы вполне отчетливый и постоянный бонус. То есть против тьмы как бы азартно борется, но тьма вполне себе снисходительно на его борьбу взирает, как на маленького, как будто это не борьба против шерсти, а вполне себе поглаживание по загривку и за ушком.
Более того, не менее экстравагантен и распространен вариант, когда непреклонный оппозиционер, воин света, просто находится на содержании корпорации тьмы, получает от нее зарплату, реальную, в денежных тугриках тьмы, или символическую, в виде грантов на поддержку деятельности или в орденах или иных видах поощрения. И часто не от себя, дабы совсем не дискредитировать агента света, а от попутчиков по музе, по судьбе, от родственных олигархов по совместной приватизации или светосильных залоговых аукционов, которые окончательно отодвинули от рождественского пирога конкурирующую партию предыдущей эпохи построения светлого будущего.
Читать далее http://mberg.net/horosho_sidim/

Поговорим о пороках русского ума. Или о его своеобразии. Потому что мы все постоянно видим, слышим, читаем, говорим с умными русскими людьми, и этот ум, как нам, возможно, кажется, ничем не отличается от других. Но он отличается, хотя и похож на что-то, как все похоже вокруг нас.

Но начнём с очевидного. Например, с достижений русского ума в науке: мы все учились и знали замечательных русских учёных, и некоторые из них стали всемирно известными, основоположниками направлений в лингвистике, литературоведении, физике, физиологии, химии. Да, русских нобелевских лауреатов, конечно, меньше, чем немцев или американцев, но русский ум вполне достойно представлен в науке, особенно, в теории, там, где не нужно специального оборудования, потому что как только появляется потребность в новых приборах, там мы далеко не впереди планеты всей, по крайней мере, после 1960-х.

( Read more...Collapse )